то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
Снова осеннее утро.
Собираюсь, расчесываюсь, умываюсь.... Звуки слишком громкие, раздражение медленно поднимается к горлу. Сегодня опять жаркий день. Не выношу жару...
Успокоить себя, неясное состояние. Ненавижу это. И даже не знаю, отчего...
Открой мне дверь, и я войду...
И принесу с собою осень.
И если ты меня попросишь –
Тебе отдам ее я всю....
Тихими шагами по опадающей листве. У девушек листья нанизываются на каблуки, словно канапе на зубочистках, и так забавно смотрится; ты перерисовываешь липовый, кажется, листик. Желтый, порванный в одном месте, жилистый и жесткий, кожистый.
А я ненавижу футбол. Из-за футбольных фанатов. Из-за пьяной агрессивной гопоты. Из-за хулсов и банов, которые раньше все таскали «зенитовские» шарфики...
Рано домой.
Люди всю ночь кричали и дудели в свои эти футбольные гуделки....
Собираюсь, расчесываюсь, умываюсь.... Звуки слишком громкие, раздражение медленно поднимается к горлу. Сегодня опять жаркий день. Не выношу жару...
Успокоить себя, неясное состояние. Ненавижу это. И даже не знаю, отчего...
Открой мне дверь, и я войду...
И принесу с собою осень.
И если ты меня попросишь –
Тебе отдам ее я всю....
Тихими шагами по опадающей листве. У девушек листья нанизываются на каблуки, словно канапе на зубочистках, и так забавно смотрится; ты перерисовываешь липовый, кажется, листик. Желтый, порванный в одном месте, жилистый и жесткий, кожистый.
А я ненавижу футбол. Из-за футбольных фанатов. Из-за пьяной агрессивной гопоты. Из-за хулсов и банов, которые раньше все таскали «зенитовские» шарфики...
Рано домой.
Люди всю ночь кричали и дудели в свои эти футбольные гуделки....