вторник, 16 февраля 2010
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
I irrigate illusions
Then let them grow
How can I pacify myself?
And let go
And I run wild to see
Who I turned out to be
(C)
Then let them grow
How can I pacify myself?
And let go
And I run wild to see
Who I turned out to be
(C)
джаз.
невнятная усталость.
невнятный дым.
слишком уж как-то.
пятница, 18 декабря 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
мои ребяточки.)
ловите меня в Москве,
остаюсь тут до вечера воскресенья.
+79269628280
ловите меня в Москве,
остаюсь тут до вечера воскресенья.
+79269628280
среда, 16 декабря 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
я открываю глаза.
падает снег, холодно, морозно.
стараюсь улыбаться.
завтра меня встретит Москва.
что-то как-то мне не очень верится, что я уезжаю.
я не люблю цветы,
что-то мне вспомнились обиды из прошлого,
и я понимаю, что никак,
просто никак не могу простить.
а еще понимаю, что начинаю злорадничать,
только относительно двух человек в этом
странном мире.
встретьте меня где-то на ВДНХ,
я залезу в кофейню и буду там прятаться от холода,
на страну свалились морозы.
мне жаль старого знакомого,
с ним мы знались не так уж долго,
а теперь он умер.
пусть земля тебе будет пухом, Федя.
возьмите меня на заметку,
потому что когда я однажды исчезну -
нет, я не умру, я просто растаю в тумане, -
мне будет так важно, чтобы кому-то
приснились желтые пятна моих глаз,
чтобы кто-то вспомнил вечером
за кружкой горячего шоколада,
какие именно асимметричные ямочки у меня на щеках,
когда я улыбаюсь.
но это утопия.
простите, я в романтичном настроении.
дайте мне тот вариант, который я так хочу.
привезите мне ключи, и скажите, что с двадцать седьмого я могу побыть там в одиночестве, хотя нет, в компании кошки и сумасшедшего кролика.
падает снег, холодно, морозно.
стараюсь улыбаться.
завтра меня встретит Москва.
что-то как-то мне не очень верится, что я уезжаю.
я не люблю цветы,
что-то мне вспомнились обиды из прошлого,
и я понимаю, что никак,
просто никак не могу простить.
а еще понимаю, что начинаю злорадничать,
только относительно двух человек в этом
странном мире.
встретьте меня где-то на ВДНХ,
я залезу в кофейню и буду там прятаться от холода,
на страну свалились морозы.
мне жаль старого знакомого,
с ним мы знались не так уж долго,
а теперь он умер.
пусть земля тебе будет пухом, Федя.
возьмите меня на заметку,
потому что когда я однажды исчезну -
нет, я не умру, я просто растаю в тумане, -
мне будет так важно, чтобы кому-то
приснились желтые пятна моих глаз,
чтобы кто-то вспомнил вечером
за кружкой горячего шоколада,
какие именно асимметричные ямочки у меня на щеках,
когда я улыбаюсь.
но это утопия.
простите, я в романтичном настроении.
дайте мне тот вариант, который я так хочу.
привезите мне ключи, и скажите, что с двадцать седьмого я могу побыть там в одиночестве, хотя нет, в компании кошки и сумасшедшего кролика.
воскресенье, 13 декабря 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
поцелуй меня, - ведь не могу же я просто взять, и сделать.
это не в моем стиле, не в моей концепции.
падает снег. такой нереальный, такой крупный, такой красивый.
мы кружимся в нем.
мне так интересно.
это не в моем стиле, не в моей концепции.
падает снег. такой нереальный, такой крупный, такой красивый.
мы кружимся в нем.
мне так интересно.
суббота, 12 декабря 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
с ним случился легкий приступ,
если что - подряд уже лет триста
(с)
если что - подряд уже лет триста
(с)
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
это романтизм,
это утопизм.
мы все ищем что-то.
но редко - в себе.
а еще мы решили,
что когда мы говорим о себе,
мы пытаемся показать человеку, как нас проще понять.
а они не понимают, и говорят о каком-то себялюбии.
а ты просто пытаешься передать свои чувства, передать, как себя осушаешь.
это утопизм.
мы все ищем что-то.
но редко - в себе.
а еще мы решили,
что когда мы говорим о себе,
мы пытаемся показать человеку, как нас проще понять.
а они не понимают, и говорят о каком-то себялюбии.
а ты просто пытаешься передать свои чувства, передать, как себя осушаешь.
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
теперь ты.
никто не читает длинные посты (с)
ребята, в следующие выходные я буду в Москве.
никто не читает длинные посты (с)
ребята, в следующие выходные я буду в Москве.
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
такое странное чувство -
словно только что что-то изменилось.
не знаю, что,
но что-то произошло.
важное такое....
такое же важное, как Новый Год.
или двадцатый день рожденья.
стою посреди метро, улыбаюсь.
напеваю на ломанном немецком sonni,
случайные встречи, краски.
- ты такой радостный в метро шел, немного склонив голову набок, как обычно
может, ты снова...?
музыка из детства,
неземная красота.
выпал снег.
ты рада, у тебя синие волосы, и я старательно выкрашиваю кончики в черный.
мне немного странно,
иногда не понимаю, что происходит.
кровь не сворачивается,
и я знаю столько всего интересного.
я немного боюсь конца января,
потому что тогда меня здесь уже не будет,
а может -
буду сидеть снова в приемном покое,
мне там всегда так странно:
хочется лезть на стены,
пощелкать пустые кадры.
- в голове звучит по кругу песенка про грусть...
и врач сказала: "и никакой терапии, только операция," - и я побледнела.
и мы готовим всё.
и, на самом деле, очень страшно.
черт, так долго.
почти перестали торчать кости,
это не так красиво, но родителей радует
на самом деле ненавижу эпидемии:
мне никак, негде,
потому что люди.
это, наверное, первый Новый Год, который я отмечу с семьей.
потому что я так боюсь, что могу не успеть, не застать...
это как если ты бежишь на экзамен,
так хочешь успеть,
но он уже закрывает кабинет,
а ты садишься у стены в рекреации,
и тебе тупо ничего не остается -
это экзамен без возможности пересдачи.
приходить домой, валясь с ног от усталости,
умирать от тоски и чуть не рыдать,
обычно, когда я прихожу домой,
я умираю.
от тоски, от усталости.
выжимаюсь, до дна, до конца.
но люди это любят,
любят за это,
но иногда оказывается,
что они любили не тебя:
а твою театральность,
твою игру,
твои чувства,
которыми ты старалась насыщать их жизнь, чтобы им было хорошо.
хотя, наверное, так и должно быть.
люблю так жить.
мне слишком сложно по-другому.
- наверно все мы так любим
любим людей за счастье которое они нам подарили
за приятные моменты жизни
а потом уже их самих
так и надо жить, так чтобы счастливо.
иногда я скучаю по тем,
с кем мы потерялись.
по ним прежним.
сны меня пугают,
у всех таки прямо свадьбы-свадьбы.
а мы не говорим друг другу,
чтобы не испортить,
чтобы не начинать опять сначала.
мне это так нравится.
мне даже не играем, только настоящее, только правда.
только мимика и жесты, запахи и привкусы.
и никаких слов.
приходите ко мне в гости.
я вас жду.
словно только что что-то изменилось.
не знаю, что,
но что-то произошло.
важное такое....
такое же важное, как Новый Год.
или двадцатый день рожденья.
стою посреди метро, улыбаюсь.
напеваю на ломанном немецком sonni,
случайные встречи, краски.
- ты такой радостный в метро шел, немного склонив голову набок, как обычно
может, ты снова...?
музыка из детства,
неземная красота.
выпал снег.
ты рада, у тебя синие волосы, и я старательно выкрашиваю кончики в черный.
мне немного странно,
иногда не понимаю, что происходит.
кровь не сворачивается,
и я знаю столько всего интересного.
я немного боюсь конца января,
потому что тогда меня здесь уже не будет,
а может -
буду сидеть снова в приемном покое,
мне там всегда так странно:
хочется лезть на стены,
пощелкать пустые кадры.
- в голове звучит по кругу песенка про грусть...
и врач сказала: "и никакой терапии, только операция," - и я побледнела.
и мы готовим всё.
и, на самом деле, очень страшно.
черт, так долго.
почти перестали торчать кости,
это не так красиво, но родителей радует
на самом деле ненавижу эпидемии:
мне никак, негде,
потому что люди.
это, наверное, первый Новый Год, который я отмечу с семьей.
потому что я так боюсь, что могу не успеть, не застать...
это как если ты бежишь на экзамен,
так хочешь успеть,
но он уже закрывает кабинет,
а ты садишься у стены в рекреации,
и тебе тупо ничего не остается -
это экзамен без возможности пересдачи.
приходить домой, валясь с ног от усталости,
умирать от тоски и чуть не рыдать,
обычно, когда я прихожу домой,
я умираю.
от тоски, от усталости.
выжимаюсь, до дна, до конца.
но люди это любят,
любят за это,
но иногда оказывается,
что они любили не тебя:
а твою театральность,
твою игру,
твои чувства,
которыми ты старалась насыщать их жизнь, чтобы им было хорошо.
хотя, наверное, так и должно быть.
люблю так жить.
мне слишком сложно по-другому.
- наверно все мы так любим
любим людей за счастье которое они нам подарили
за приятные моменты жизни
а потом уже их самих
так и надо жить, так чтобы счастливо.
иногда я скучаю по тем,
с кем мы потерялись.
по ним прежним.
сны меня пугают,
у всех таки прямо свадьбы-свадьбы.
а мы не говорим друг другу,
чтобы не испортить,
чтобы не начинать опять сначала.
мне это так нравится.
мне даже не играем, только настоящее, только правда.
только мимика и жесты, запахи и привкусы.
и никаких слов.
приходите ко мне в гости.
я вас жду.
четверг, 10 декабря 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
пахнет мандаринами, снегом и елкой.
предновогодним депрессняком.
я раздавлена навалившимся снегом и разбита порывом ветра.
лежу под светом фонарей в таком красивом снегопаде, а прохожие все снуют мимо по своим делам.
это так безумно красиво.
я бы пролежала так вечно.
предновогодним депрессняком.
я раздавлена навалившимся снегом и разбита порывом ветра.
лежу под светом фонарей в таком красивом снегопаде, а прохожие все снуют мимо по своим делам.
это так безумно красиво.
я бы пролежала так вечно.
воскресенье, 06 декабря 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
мы сядем в электричку.
будет очень холодно.
и короткое слово на стекле превратит меня в дерево, в грустную куклу.
замерзнут руки.
только мы можем в такой мороз поехать на Финский своим ходом.
насвистывай красивую мелодию.
- кому-то может показаться, что в этом есть какая-то романтика..
- романтика есть во всем. такая неуловимая и...
- все зависит от глубины восприятия.
а я и не думала, что это может быть так.
да,
знаете, у меня появились родинки на животе.
они зеркальны тем, что на животе у некогда моей.
и даже родимое пятно. только оно меньше.
как факт.
будет очень холодно.
и короткое слово на стекле превратит меня в дерево, в грустную куклу.
замерзнут руки.
только мы можем в такой мороз поехать на Финский своим ходом.
насвистывай красивую мелодию.
- кому-то может показаться, что в этом есть какая-то романтика..
- романтика есть во всем. такая неуловимая и...
- все зависит от глубины восприятия.
а я и не думала, что это может быть так.
да,
знаете, у меня появились родинки на животе.
они зеркальны тем, что на животе у некогда моей.
и даже родимое пятно. только оно меньше.
как факт.
пятница, 04 декабря 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
я лежу в облупившейся чугунной ванне.
вода немного ржавая.
так странно: люди.
они все стремятся что-то поменять, переделывают себя - носы, подбородки, меняют документы и закачивают синтетическую дрянь в губы и лоб.
а я наблюдаю.
вижу, как они медленно уходят.
вроде, совсем не далеко.
по утрам не проснуться.
отекают глаза и тошнит.
я ненавижу привкус рвоты во рту.
снилось:
Л.К. какого-то черта жила с нами.
она твердо убеждена, что я "слишком худа", а я и без того на нее злюсь за некоторые ее слова и поступки.
жила с нами. спала на матраце возле моей кровати. рядом стояла еще и кровать моей сестры. она упорно пыталась туда уложиться под предлогом того, что сестра все равно уже на работе.
там было такое нежно-голубое белье.
я стояла в каком-то актовом зале,
какие есть в каждой школе.
там было абсолютно пусто. огромные окна и очень светло.
среднего тона паркет, светлые стены и занавески.
посреди пустоты стоит фортепьяно.
за ним сидит женщина. и девочка. ДЦПшник, в очень тяжелой форме.
женщина учит ее играть.
у девочки не хватает сил, чтобы нажать на клавиши до конца. звук такой тихий, да и нажимать такими руками она может на них только по отдельности....
рядом кто-то стоит.
он поворачивается ко мне и на ухо говорит:"слышишь, она поет в унисон," - я прислушиваюсь и слышу мычание и подвывание немного срывающимся голосом девочки.
а сегодня у меня выпали передние зубы.
ну, меня же предупреждали - и мама, и ребята, и знакомые, и врачи.
ощущение странное, такое настоящее,
и привкус зубной крошки и лидокаина, такое противное онемение и чувство пустоты.
такие странные - эти сны.
ты надеваешь на меня платье,
мы стоим возле реки.
с этой стороны - Центр, а с той - Охта.
тебе нравится снимать.
а мне нравится, как снимаешь ты.
вымерзаю в легкой одежде в начале декабря.
я жду следующего года, чтобы купить билеты на поезд.
чтобы знать наверняка, где мы будем.
я это все ненавижу, но...
от осознания немного легче.
время.
ты знаешь, и ты молча улыбаешься.
потому что все понимаешь.
кому. как ни нам, знать об этом четвертом измерении - времени.
здесь так пусто.
словно бы чего-то не хватает.
так хорошо, когда ты можешь пол-ночи просидеть на подоконнике.
и читать, не зажигая света, не смотря на холодное время года.
сначала он мне что-то напоминал.
а потом я забыла, что есть тот город.
может быть, в этот Новый Год я загадаю очередной глобальное желание вроде "мир во всем мире!" (просто от того, что мне уже нечего пожелать), и оно сбудется.
а может, мне подарят щенка, и я буду биться головой от чувства вины и собственной безответственности.
я меняю старый "никон" на почти идеальный "кэнон".
странно, но я разочаровалась в своих японских машинках.
и мне принесут "50-200", и я буду пытаться запихнуть его в тубу, чувствуя себя полным идиотом.
напишите мне пару писем?
все равно не отвечу, просто иногда кажется, что стоило мне поменяться, все куда-то пропали.
вода немного ржавая.
так странно: люди.
они все стремятся что-то поменять, переделывают себя - носы, подбородки, меняют документы и закачивают синтетическую дрянь в губы и лоб.
а я наблюдаю.
вижу, как они медленно уходят.
вроде, совсем не далеко.
по утрам не проснуться.
отекают глаза и тошнит.
я ненавижу привкус рвоты во рту.
снилось:
Л.К. какого-то черта жила с нами.
она твердо убеждена, что я "слишком худа", а я и без того на нее злюсь за некоторые ее слова и поступки.
жила с нами. спала на матраце возле моей кровати. рядом стояла еще и кровать моей сестры. она упорно пыталась туда уложиться под предлогом того, что сестра все равно уже на работе.
там было такое нежно-голубое белье.
я стояла в каком-то актовом зале,
какие есть в каждой школе.
там было абсолютно пусто. огромные окна и очень светло.
среднего тона паркет, светлые стены и занавески.
посреди пустоты стоит фортепьяно.
за ним сидит женщина. и девочка. ДЦПшник, в очень тяжелой форме.
женщина учит ее играть.
у девочки не хватает сил, чтобы нажать на клавиши до конца. звук такой тихий, да и нажимать такими руками она может на них только по отдельности....
рядом кто-то стоит.
он поворачивается ко мне и на ухо говорит:"слышишь, она поет в унисон," - я прислушиваюсь и слышу мычание и подвывание немного срывающимся голосом девочки.
а сегодня у меня выпали передние зубы.
ну, меня же предупреждали - и мама, и ребята, и знакомые, и врачи.
ощущение странное, такое настоящее,
и привкус зубной крошки и лидокаина, такое противное онемение и чувство пустоты.
такие странные - эти сны.
ты надеваешь на меня платье,
мы стоим возле реки.
с этой стороны - Центр, а с той - Охта.
тебе нравится снимать.
а мне нравится, как снимаешь ты.
вымерзаю в легкой одежде в начале декабря.
я жду следующего года, чтобы купить билеты на поезд.
чтобы знать наверняка, где мы будем.
я это все ненавижу, но...
от осознания немного легче.
время.
ты знаешь, и ты молча улыбаешься.
потому что все понимаешь.
кому. как ни нам, знать об этом четвертом измерении - времени.
здесь так пусто.
словно бы чего-то не хватает.
так хорошо, когда ты можешь пол-ночи просидеть на подоконнике.
и читать, не зажигая света, не смотря на холодное время года.
сначала он мне что-то напоминал.
а потом я забыла, что есть тот город.
может быть, в этот Новый Год я загадаю очередной глобальное желание вроде "мир во всем мире!" (просто от того, что мне уже нечего пожелать), и оно сбудется.
а может, мне подарят щенка, и я буду биться головой от чувства вины и собственной безответственности.
я меняю старый "никон" на почти идеальный "кэнон".
странно, но я разочаровалась в своих японских машинках.
и мне принесут "50-200", и я буду пытаться запихнуть его в тубу, чувствуя себя полным идиотом.
напишите мне пару писем?
все равно не отвечу, просто иногда кажется, что стоило мне поменяться, все куда-то пропали.
понедельник, 30 ноября 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
у тебя теплые руки.
знакомые, разговоры, улыбки, как дома.
эйфория.
ночь в кофейне.
ты тоже знаешь, но ничего не говоришь.
это не сутки и не три месяца.
все впереди.
- мне нужен человек, на которого я буду акцентировать свое внимание, - как верно, да. и это именно то, что ты должна была сказать.
замысловатый узор над твоими глазами.
у нее нет прошлого.
есть сотни знакомых, новых и старых.
есть странный мужчина в белом, который занимается чем угодно, но не своим делом.
но я-то умею путать карты, и он знает, улыбается.
есть ребенок с красивыми глазами, с такими, каких я никогда не видела.
она читает по слогам, иногда путаясь.
она рисует всюду круги и постоянно включает себе комп. любимая игрушка же - клавиатура.
она знает больше, чем мы.
она танцует вальс, она знает, что к чему лучше нас всех.
есть несколько старых друзей.
есть потерянный дух детства. потерянная навсегда подруга из того времени крыш и парадных, портвейна и кожаной куртки.
это как... осыпавшаяся на бетонный пол штукатурка. потрескавшаяся от влажности оконная рама с грязными стеклами.
пустая железная кружка на подоконнике поздней осенью.
это так грустно, да.
этим летом я уеду на север.
буду учиться на медика.
быть может, я узнаю или пойму что-то.
что-то важнее, чем могло бы быть.
а быть может, мне очень повезет, и я останусь в своем чужом городе.
буду стоять в переходе на Гостинку и слушать шум машин, гул толпы, вздохи Невы.
но однажды я все равно сяду на берегу северного моря.
и хоть тех людей больше нет,
мне не будет больно, я все забуду.
и навсегда останусь там, на берегу.
кто-то скажет: "русалка," - и улыбнется.
а ведь это было позавчера?
знакомые, разговоры, улыбки, как дома.
эйфория.
ночь в кофейне.
ты тоже знаешь, но ничего не говоришь.
это не сутки и не три месяца.
все впереди.
- мне нужен человек, на которого я буду акцентировать свое внимание, - как верно, да. и это именно то, что ты должна была сказать.
замысловатый узор над твоими глазами.
у нее нет прошлого.
есть сотни знакомых, новых и старых.
есть странный мужчина в белом, который занимается чем угодно, но не своим делом.
но я-то умею путать карты, и он знает, улыбается.
есть ребенок с красивыми глазами, с такими, каких я никогда не видела.
она читает по слогам, иногда путаясь.
она рисует всюду круги и постоянно включает себе комп. любимая игрушка же - клавиатура.
она знает больше, чем мы.
она танцует вальс, она знает, что к чему лучше нас всех.
есть несколько старых друзей.
есть потерянный дух детства. потерянная навсегда подруга из того времени крыш и парадных, портвейна и кожаной куртки.
это как... осыпавшаяся на бетонный пол штукатурка. потрескавшаяся от влажности оконная рама с грязными стеклами.
пустая железная кружка на подоконнике поздней осенью.
это так грустно, да.
этим летом я уеду на север.
буду учиться на медика.
быть может, я узнаю или пойму что-то.
что-то важнее, чем могло бы быть.
а быть может, мне очень повезет, и я останусь в своем чужом городе.
буду стоять в переходе на Гостинку и слушать шум машин, гул толпы, вздохи Невы.
но однажды я все равно сяду на берегу северного моря.
и хоть тех людей больше нет,
мне не будет больно, я все забуду.
и навсегда останусь там, на берегу.
кто-то скажет: "русалка," - и улыбнется.
а ведь это было позавчера?
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
ее работа не пыль.
по утрам она проглаживает волосы утюгом.
она выкрашивает их под цвет глаз.
под которыми замазывает синяки самым светлым тональником.
ее шкаф напоминает шкатулку с одежками для куклы Барби.
она не носит туфли, не любит каблуки и у нее всего одни старые мужские ботинки, разбитые и синего цвета.
она любит серый цвет и мятный чай, у нее дома вечный ремонт и постоянный бардак.
в ее голову приходят мысли о том, как же хочется бросить курить. но, преимущественно, за очередной сигаретой.
у нее почти никогда нету денег, но есть все, чего она захочет.
в разумных пределах, конечно же.
она пришла - без красочного дефиле, сна хочет духи с запахом винограда сорта "изобелла".
она сделала несколько шагов и приблизилась.
она намного сильнее.
она убила его, почти без колебаний. и без жалости.
одна только пуля, и она знает: он ей был благодарен, он сам этого хотел. он нежизнеспособен, он сам хотел умереть.
за что?
за привязанности и излишние эмоции.
вместе с ней вернулись дикие головные боли до тошноты, мигрень и плохой аппетит.
прогулки по ночам, улыбки.
улыбнется в камеру.
все все поймут, когда-нибудь.
она - не из тех, кто станет вбивать что-то в пустые головы и разжевывать для умалишенных.
по утрам она проглаживает волосы утюгом.
она выкрашивает их под цвет глаз.
под которыми замазывает синяки самым светлым тональником.
ее шкаф напоминает шкатулку с одежками для куклы Барби.
она не носит туфли, не любит каблуки и у нее всего одни старые мужские ботинки, разбитые и синего цвета.
она любит серый цвет и мятный чай, у нее дома вечный ремонт и постоянный бардак.
в ее голову приходят мысли о том, как же хочется бросить курить. но, преимущественно, за очередной сигаретой.
у нее почти никогда нету денег, но есть все, чего она захочет.
в разумных пределах, конечно же.
она пришла - без красочного дефиле, сна хочет духи с запахом винограда сорта "изобелла".
она сделала несколько шагов и приблизилась.
она намного сильнее.
она убила его, почти без колебаний. и без жалости.
одна только пуля, и она знает: он ей был благодарен, он сам этого хотел. он нежизнеспособен, он сам хотел умереть.
за что?
за привязанности и излишние эмоции.
вместе с ней вернулись дикие головные боли до тошноты, мигрень и плохой аппетит.
прогулки по ночам, улыбки.
улыбнется в камеру.
все все поймут, когда-нибудь.
она - не из тех, кто станет вбивать что-то в пустые головы и разжевывать для умалишенных.
четверг, 26 ноября 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
есть люди - бляди.
я таких не уважаю.
©
я таких не уважаю.
©
пятница, 04 сентября 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
звезды останутся здесь
воскресенье, 23 августа 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
наше радио по всей квартире, немного странно.
докуривать недокуренные сигареты, готовить и быстро убираться.
задержанный рейс.
вымыть голову и полы.
собрать разбросанные тряпки.
улыбнуться утру.
люблю утренние и ночные эфиры.
люблю утро.
люблю открывать окна настежь на всю ночь, впуская запах утра и уходящей ночи.
молчаливым и улыбчивым.
докуривать недокуренные сигареты, готовить и быстро убираться.
задержанный рейс.
вымыть голову и полы.
собрать разбросанные тряпки.
улыбнуться утру.
люблю утренние и ночные эфиры.
люблю утро.
люблю открывать окна настежь на всю ночь, впуская запах утра и уходящей ночи.
молчаливым и улыбчивым.
суббота, 22 августа 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
лето незаметно уходит с улиц.
сложно отгонять меланхолию, вдыхая сыроватый воздух с легким послевкусием октября.
скоро они будут лежать у твоих ног, ты будешь поддевать их носком кеда и подбрасывать вверх золотым фонтаном.
мне снятся идиотские сны и сносит голову.
недосып и простуда, слегка картавлю, кутаясь в черный безразмерный свитер, и мы с ним почти ровесники, поизношены и в дырочку, вытянулись и потеряли форму и цвет стал абсолютно неопределенным.
скоро будут самолеты.
от тебя будет пахнуть самолетным воздухом, усталостью и островом, этот запах очень долго выветривается.
в сочетании с концом лета это взрывоопасно.
метеоритный дождь вот-вот и закончится, искорки уже не так заметны на темном небе. наверное.
кажется, каждая из них - звезд - когда падает несет в себе чье-то желание, чью-то мечту.
интересно было бы прочитать те послания, что выдолблены на них за тысячелетия. о детях, о любимых, о семьях, о свободе.
ледецовым вкусом красного винограда, окутывает пряно-приторным запахом, растворяясь в дыме сигарет. это твой вкус.
когда-нибудь все будет хорошо.
а два года назад я написал наоборот: все хорошо не будет никогда.
Как и прежде, трамваи бежали в Автово,
Давай брат, увидимся завтра мы.
От Ветеранов до Стачек дворами,
Туда, где дым «Winston» и буквы из пачек…
хе, песенка, мягкая читка и точно в цель, по мишени, задевая по стрункам нервов неровным перебором.
как точно.
как грустно.
меланхолия.
финальный поворот сюжета непредсказуем.
и до эпилога может не дойти.
и так уже много-много страниц.
одна за другой, строчка над строчкой, и между - еще не по одной.
любимое время.
не бери себе в голову, Земфира не бери.
прогоняй ностальгию мимо дымом в потолок
сложно отгонять меланхолию, вдыхая сыроватый воздух с легким послевкусием октября.
скоро они будут лежать у твоих ног, ты будешь поддевать их носком кеда и подбрасывать вверх золотым фонтаном.
мне снятся идиотские сны и сносит голову.
недосып и простуда, слегка картавлю, кутаясь в черный безразмерный свитер, и мы с ним почти ровесники, поизношены и в дырочку, вытянулись и потеряли форму и цвет стал абсолютно неопределенным.
скоро будут самолеты.
от тебя будет пахнуть самолетным воздухом, усталостью и островом, этот запах очень долго выветривается.
в сочетании с концом лета это взрывоопасно.
метеоритный дождь вот-вот и закончится, искорки уже не так заметны на темном небе. наверное.
кажется, каждая из них - звезд - когда падает несет в себе чье-то желание, чью-то мечту.
интересно было бы прочитать те послания, что выдолблены на них за тысячелетия. о детях, о любимых, о семьях, о свободе.
ледецовым вкусом красного винограда, окутывает пряно-приторным запахом, растворяясь в дыме сигарет. это твой вкус.
когда-нибудь все будет хорошо.
а два года назад я написал наоборот: все хорошо не будет никогда.
Как и прежде, трамваи бежали в Автово,
Давай брат, увидимся завтра мы.
От Ветеранов до Стачек дворами,
Туда, где дым «Winston» и буквы из пачек…
хе, песенка, мягкая читка и точно в цель, по мишени, задевая по стрункам нервов неровным перебором.
как точно.
как грустно.
меланхолия.
финальный поворот сюжета непредсказуем.
и до эпилога может не дойти.
и так уже много-много страниц.
одна за другой, строчка над строчкой, и между - еще не по одной.
любимое время.
не бери себе в голову, Земфира не бери.
прогоняй ностальгию мимо дымом в потолок
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в обжаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
26 мая 1916, Петроград
Владимир Маяковский. Лирика.
Москва, "Художественная Литература", 1967.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в обжаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
26 мая 1916, Петроград
Владимир Маяковский. Лирика.
Москва, "Художественная Литература", 1967.
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
цветом невысказанных желаний, утренней росой конца лета, мажет надломленную душу, надколотое сердце.
дождевой пеленой неправды, холодной дрожью в сердце, ударом свободы до искорок из глаз.
делаешь глупости, делаю глупости.
нет меня, я просто кто-то там
мечтаю, и скучаю и ластится к несуществующему уже теплу, так хочется ласки.
красит прядки белым, трясет и бросает с высоты
каждая капля - как несбывшаяся мечта, разбивается о камень набережной, разноцветными разводами цивилизации на воде.
машина времени.
время назад, но мы слишком далеко в этом зашли, доктор..
дождевой пеленой неправды, холодной дрожью в сердце, ударом свободы до искорок из глаз.
делаешь глупости, делаю глупости.
нет меня, я просто кто-то там
мечтаю, и скучаю и ластится к несуществующему уже теплу, так хочется ласки.
красит прядки белым, трясет и бросает с высоты
каждая капля - как несбывшаяся мечта, разбивается о камень набережной, разноцветными разводами цивилизации на воде.
машина времени.
время назад, но мы слишком далеко в этом зашли, доктор..
четверг, 20 августа 2009
то, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно. © Чак Паланик
домой -
слишком рано, и пусто
с тобой -
слишком поздно, и грустно.
слишком рано, и пусто
с тобой -
слишком поздно, и грустно.